Неточные совпадения
Миф революции, которым она движется, есть обыкновенно
рациональный миф, он связан с верой в торжество социального
разума, с
рациональной утопией.
Он был не только
рациональным философом, признававшим права
разума, но также теософом.
Канта не считают рационалистом, того Канта, который допускал веру лишь в пределах
разума, который рационалистически отвергал чудесное, который все бытие сковал
рациональными категориями, поставил реальность в зависимость от познающего субъекта.
Мистическое и религиозное познание не менее общеобязательно и твердо, чем познание научное и
рациональное, потому что растет из недр церковного сознания и церковного
разума.
Всякое подлинное познание есть приобщение к соборному
разуму, преодолевающему противоположность
рационального и иррационального, есть участие в самопознании абсолютного.
Рациональное знание продолжает господствовать, с ним должна сообразоваться вера и ограничивать себя велениями просвещенного
разума.
Только допущение единого органического
разума — Логоса в субъекте и объекте соединяет мышление и бытие, выходит за пределы противоположности
рационального и иррационального.
Еще более аналогичным представляется наш вопрос содержанию «Критики практического
разума», которая стремится нащупать
рациональный скелет этического переживания или установить логику этики.
Будущее, которое революция претендует создавать, всегда есть
рациональное будущее, в будущем должен восторжествовать
разум.
Правда, само предопределение есть непроницаемая тайна, страшная для
разума и совести, но к ней приводит путь
рациональной теологии.
Рациональное определение духа невозможно, это безнадежное предприятие для
разума.
Сторонники оптимистической и
рациональной теории прогресса претендуют окончательно победить рок, подчинить жизнь
разуму, изгнать трагическое из жизни.
Религия в пределах
разума,
рациональный протестантизм — это уже господство научности над религиозной жизнью, это отрицание ее неподсудности.